Последние статьи

В первых же боях раскрылись сильные и слабые стороны ЛАГГов. Герой Советского Союза Марк Галлай вспоминает, как на ЛАГГ его друга, впоследствии известного летчика-испытателя Алексея Гринчика налетела стая «Мессершмиттов». Бой завязался отчаянный. Гринчик сбил двух «мессеров». Но вот снаряд вражеской пушки разорвался в моторе его машины...

Не часто самолет имеет сразу трех главных конструкторов. Но ЛАГГ-1 был детищем трех инженеров:    Семена Алексеевича Лавочкина (ЛА), Владимира Петровича Горбунова (Г) и Михаила Ивановича Гудкова (Г).
ЛАГГ рождался в трудное время. Перевооружение военно-воздушных сил явно запоздало. Вот почему одновременно с ЛАГГом испытывались и два его сверстника — МиГ и ЯК...

Он прибыл в СССР с десятью сотрудниками. Каждый из них полагал, что ему дадут делать собственную машину (ведь у этих русских дикарей совершенно нет инженеров!). Не получив таких возможностей, семь из десяти приезжих немедленно повернули обратно. Помощниками Ришара стали советские инженеры, и основная работа легла на их плечи. Среди этих людей оказался Семен Алексеевич Лавочкин, занявшийся расчетами на прочность...

Из первой мировой войны истребитель вышел сформировавшейся боевой машиной. Обрел самостоятельность и Лавочкин. В 1917 году, окончив с золотой медалью гимназию, он получил аттестат зрелости и... вступил в Красную Гвардию. Ну, а авиация? На этот вопрос ответить труднее. Французский журналист Жак Мармен утверждал на страницах "Aviation magazine", что Лавочкин решил стать конструктором...

Лавочкин — ровесник авиации. Будущий генерал инженерно-авиационной службы едва начал ходить, когда братья Райт приступили к полетам. Лавочкин учился читать, когда самолет осваивал азы авиационной науки, пролетая первые десятки километров.
К первой мировой войне и самолет и будущий конструктор пришли неоперившимися. Пытливый гимназист еще не успел решить, кем стать — юристом или актером. Что же касается истребителя... Всего за несколько месяцев до первой мировой войны солидная английская газета «Телеграф» писала: «Бой самолетов между собой... глупая и бесполезная игра, которая может встретиться лишь чисто случайным образом»...

Таким образом можно установить точный возраст вещества, если известно, сколько радиоактивных атомов углерода оно должно было иметь первоначально. Для науки сегодня и это не является тайной. Содержание атомов С14 в воздухе всегда было и остается постоянным (в воздухе сохраняется равновесие между распадающимися и вновь возникающими под действием космических лучей атомами С14)...

Обо всем, что мы рассказали, люди узнали не из исторических книг — ведь это происходило задолго до того, как появилась письменность. Наука в состоянии найти надежные доказательства для своих гипотез и умеет читать не только письменные документы,
Историю культурных растений можно восстановить многими путями. Богатый материал дает, например, сравнение названий одних и тех же растении. Так, во многих странах Европы и Азии название ячменя сходно: очевидно, оно происходит от единого общего корня...

В течение сотен тысяч лет люди довольствовались тем, что давала им природа,— охотились на диких животных, собирали плоды и корни растений.
Величайшим шагом в истории развития человечества явился переход от простого присвоения готовых даров природы к более прогрессивной форме хозяйства, когда человек научился сам производить необходимые ему продукты...

Всему человечеству известно имя Торричелли как изобретателя ртутного барометра. Много веков считалось неопровержимым положение, высказанное еще знаменитым философом античного мира Аристотелем: «природа боится пустоты». Какая-то неведомая сила — «страх перед пустотой» — гнала воду вслед за поднимающимся поршнем насоса и не позволяла вину вытекать через кран, когда бочка была закрыта сверху пробкой...

Летом 1641 года итальянский ученый Бенедетто Кастелли направлялся из Рима в Венецию. Путь его лежал через Флоренцию, крупнейший научный и культурный центр тогдашней Италии, город реалистического искусства, связанного с именами Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэля...

Итак, нужно оставить Париж, расстаться с друзьями— Мерсенном, Робервалем, Каркази, такими же страстными поклонниками математики, как он сам,— и переезжать в провинциальный Руан. Но как это ни странно, Этьен Паскаль, один из основателей научного кружка, положившего начало будущей Парижской Академии, был счастлив: в Руане его ждала спокойная должность интенданта. Вог когда можно будет безраздельно отдать себя любимому делу!